Родиться в Вифлееме [СИ] - Дмитрий Виконтов

— Что устав говорит о правах старших по званию офицеров в зоне боевых действий?

— «Право доступа к информационным системам, архивам или разведданным, для прояснения обстановки, организации обороны или контратаки противника предоставляется любому офицеру Вооруженных Сил Конфедерации, являющегося старшим по званию на подвергшейся нападению территории. Данный офицер имеет право мобилизовать нижестоящих представителей Вооруженных Сил Конфедерации, для организации обороны либо для передислокации на участок фронта, требующий подкреплений».

На Бергера было страшно смотреть. Трясущимися пальцами он расстегнул воротник, словно ему не хватало воздуха; стоящий за его плечом адъютант затравлено смотрел на Шонта, беззвучно открывая-закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

— Вы… вы…

— Майор Бергер, на правах старшего по званию офицера я требую от вас немедленного ответа: почему в досье младшего лейтенанта Ли Твиста и младшего лейтенанта Пилигрима отсутствует медицинский раздел?

— Это засекреченная информация, — хрипло прокаркал Бергер, с яростью глядя на Шонта. — Я не имею доступа к ней, подполковник.

— Вы готовы будете повторить эти слова перед комиссией, что будет расследовать атаку Империи, майор? — Бабай недобро прищурился. — Впрочем, пускай не имеете. Майор, я требую, чтобы вы немедленно оформили перевод младшего лейтенанта Ли Твиста и младшего лейтенанта Пилигрима на боевую базу «Гетман Хмельницкий».

— Вы не имеете права забирать их! — сорвался на крик Бергер. — Военный Совет распорядился о переводе на «Гетман Хмельницкий» других пилотов.

— Я лучше вас знаю, что именно распорядился сделать Военный Совет, — отрезал Шонт. — Директива 12–5655 Военного Совета дает мне право забрать двух пилотов, подготовленных для действительной службы в зоне конфликта. Если вы возьмете на себя труд ознакомиться с директивой, то увидите, что ни имена, ни звание там не значатся.

— Потому что, подполковник, пилоты уже были отобраны и подготовлены для вас! — выкрикнул Бергер, шагнув вплотную к столу.

— Эти детали мне не интересны, — Бабай, не намеренный терпеть нависшего над ним майора, встал во весь свой немалый рост. Тяжело уставился на Бергера. — Директива дает мне право забрать двух подготовленных пилотов, майор. Я нахожу младших лейтенантов Ли Твиста и Пилигрима подготовленными в достаточной мере.

— Вы не имеете права забирать их! — раздельно повторил Бергер. — Обучение этих пилотов проходит под патронажем СБК!

— СБК на данный момент не имеет права командовать Вооруженными Силами Конфедерации. СБК не имеет права игнорировать директивы Военного Совета. Приказы СБК не имеют приоритета перед уложениями Устава. Майор Бергер, — от слов Бабая дохнуло смертельным холодом, — вы получили прямой приказ от старшего по званию офицера. Я требую немедленного подчинения — или же вы будете покараны, согласно Уставу!

Это оказалось последней каплей. Неприкрытая угроза окончательно разъярила Бергера, заставив позабыть обо всем. Даже о самосохранении.

— ОНИ! НИКУДА! НЕ! ЛЕТЯТ! Подполковник! — брызнул слюной Бергер. — Или ты думаешь, фронтовик, герой Конфедерации, что может так просто стоять тут, угрожать? Или ты думаешь, что твой командор тебя защитит?! Или то, что ты со «знаменитой, могучей Кунна’а Хенса» дает тебе какие-то права? Что «коготки» на твоем несчастном космолете дают тебе право делать, что хочешь? Не найдет способа на уран-ааах…

Что сделала Жанна, Джеймс не понял: миг назад она стоил у двери, склонив голову к плечу, рассматривает ярящегося Бергера — в следующий миг дрожащий адъютант отлетает прямо в руки Пилигриму: серигуанин не теряется, цепляясь в неожиданную добычу всеми четырьмя руками. Жанна же оказывается у стола, а майор, захлебываясь криком, спиной врезается в стеллаж с книгами у стены. С треском полки разлетаются, книги валятся на него, на пол; Бергер падает на колени, сгибается, хрипит, выплевывая на посеревший, покрытый пылью и грязью ковер сгустки крови, сломанные, выбитые зубы.

— Мне кажется, у нас здесь классический «Первый параграф», Бабай, — как будто ничего не случилось, сказала Жанна, усевшись на край стола.

Шокированный Джеймс с отвращением смотрел на Бергера. Нет, до сегодня он ничего не имел против майора, даже в какой-то мере считал его вполне приличным офицером… Но бок о бок с Бабаем и Жанной он сражался, видел гибель Волчонка, видел разгромленную базу, успел прочувствовать катастрофу… И такое отношение Бергера, открывшиеся непонятки с СБК и их тренировкой, эта мерзкая угроза! Пилигрим — тот вообще волком смотрел на майора: для серигуанина нарушение субординации было вещью немыслимой. Адъютанта, беспомощно трепыхавшегося в стальной хватке, серигуанин выпускать и не думал, а скорее по первому приказу просто разорвал бы на части.

Бабай неторопливо обогнул стол. На первый взгляд, подполковник выглядел совершенно спокойным, но Джеймсу казалось, что в глубине Бабая с каждым шагом стягивается все туже огромная, упругая пружина ненависти.

Отплевавшись, Бергер кое-как встал, пошатываясь: Жанна явно ударила его от души, если судить по перекошенному от боли, окровавленному лицу майора.

— Вы… вы ответите…

— Майор Бергер, — отдаленный, быстро приближающийся рокот грома — вот чем были слова Бабая. — Вам был отдан прямой и недвусмысленный приказ старшего по званию офицера. Вы проигнорировали приказ и отказались его выполнять. Согласно пункту третьему первого параграфа четвертого раздела Устава Вооруженных Сил Конфедерации неповиновение вышестоящему офицеру в боевой обстановке, вне зависимости от последствий, считается тягчайшим преступлением и приравнивается к измене. Единственным и справедливым наказанием за данное преступление является смертная казнь. Приговор выносится во внесудебном порядке старшим офицером по месту свершения преступления и обжалованию не подлежит. Приговор приводится в исполнение немедленно.

Глаза Бергера и Шонта встретились: пустые, мертвые озерца серой воды и светло-синие глаза майора, в которых последовательно сменились ненависть, ярость, ошеломление, страх, ужас. И беспомощная обреченность, когда до майора дошло, что сейчас произойдет.

Как прыжок Жанны, так и стремительное движение Бабая, рванувшего из кобуры пистолет, Джеймс не успел разглядеть. Зато он отчетливо расслышал шестикратно повторившийся, слившийся в тягучее, низкое гудение, звук от разгонно-направляющих реек «Шершня», тут же перекрытый хлестким, резким грохотом выстрелов.

Шесть «шипов» пробили грудь человека насквозь: на стену, остатки стеллажа, еще стоящие там книги щедро плеснуло кровью, ошметками внутренностей, мышц. Майора приподняло, вторично отшвырнуло назад, впечатывая в остатки стеллажа — умерший на месте, он сполз по покрытой его кровью стене на пол.

Джеймса затошнило при виде упавшего лицом вниз на ковер трупа с огромной дырой в спине. Подполковник Шонт не «цацкался»: его «Шершень» был взведен в режим стрельбы «бутонами». Попавшие в цель «шипы» просто раскрывали, распахивали чешуйки, подобно бутонам роз.

— Собаке — собачья смерть! — прокомментировала Жанна. — А с собачонкой что делать? — Повернула голову в сторону Пилигрима, пожевала губами. «Собачонка» затряслась, что-то бессвязно лопоча, — всем видом показывая, что она тут совсем ни при чем, и знать не знает, каким нехорошим оказался бывший майор Бергер. — А ну, давай ее сюда!

Пилигрим без колебаний толкнул адъютанта к Жанне. Девушка ловко схватила того за шиворот, второй рукой вытаскивая свой «Шершень». Белый как полотно, парень взвыл, тщетно пытаясь вырваться; недолго думая, Жанна врезала рукояткой по зубам. Вопли превратились в нечленораздельное хрюканье, пока девушка тащила его к трупу Бергера, попутно срывая с его пояса кобуру. Бабай, занявший ее место у двери, наблюдал за происходящим с равнодушным выражением на пепельно-сером лице.

— Ну, что, мразь, нравиться?! — она швырнула адъютанта на тело, присела рядом. Схватив за волосы, буквально ткнула лицом в еще сквозную дыру на спине трупа. — Чувствуешь, как это бывает? Чувствуешь, как смерть пахнет? Чувствуешь страх, которым вы других пичкали? Нравится, гаденыш? Нравиться в СБК служить?!

Она подняла пистолет, почти прижав рейки к виску орущего благим матом человека. Тот бешено забился, перемежая вопли о ждущей его семье обещаниями рассказать какие-то важные тайны СБК. По штанам адъютанта расползлось темное пятно: сперва Бабай, а теперь и Жанна напугали парня до потери сознания.

— Слушай меня, гаденыш! — голос Жанны упал до едва различимого шепота. — Если ты, когда-нибудь… Если ты кому-нибудь… Может, это буду не я. Может — не Бабай. Но кто-то тебя найдет. Воткнет в твою поганую пасть вот такой вот пистолет и накормит «бутончиком». Да так, что мозги не только через затылок вылетят, а и через уши потекут! И ни одна собака о тебе не заплачет! Ты понял меня? Хорошо понял?! Тогда беги отсюда, гаденыш, пока я не передумала!